Дедушку увезли бравые парни в морг, мы убрались в комнате, сняли занавеску, открыли форточку. Сложили вещи, подвинули в угол коляску, запихали в неё оставшиеся памперсы. Как будто ничего не было.
Захожу на кухню — а там чашка с детским питанием. Вчера хорошо поел, радовалась, ага.
Ухаживать было нетрудно. Стиральная машина стирает, памперсы впитывают. Трудно понимать, что ты ничего не сделаешь.
Дедушка был очень порядочным и трудолюбивым человеком. И очень замкнутым. Эдакий мегаинтроверт. В 28 лет у его мамы от тяжёлой работы на хуторе закончился женский цикл, врач прописал уколы, она смогла выбраться только на один. Поэтому дедушка вырос единственным ребёнком. Единственным ребёнком на хуторе. Ну вы поняли. За всю жизнь я слыхала от него пару десятков слов.
Так вот он был очень порядочным и не сдавался. Т.е. когда стало понятно, что без памперса не обойтись, это мало чем помогло. Он не мог ходить под себя, не мог опуститься до такого. Раз за разом, борясь со всеми застёжками подгузника, дедушко победно высвобождал свой краник, чтобы сходить по-человечески. Рядом всегда стоял мочеприёмник, в доме были люди, но он тихо и упорно копошился под одеялком, чтобы сделать всё самому. До последнего он боролся не быць скотам. Не успевал. Но, знаете, мне совсем не было обидно, что перестилать надо было по несколько раз в сутки. Потому что я понимаю это. Такая борьба за жизнь.
Я про него очень мало знаю. Знаю, видя его сына и его внука. Ох, мои молчаливые люди, работяшшие да суровые. Любимые.