Подумала на досуге, а не спеть ли мне песню о любви, а не выдумать ли новый жанр, по попсовей мотив и стихи... не сделать ли пост о семье, и придумать рассказ о родных, по серьезней расклад и финал, чтобы вспоминать о тех, кто не дожил…
Это я так, слушала музыку и навеяло, а дело в том, что посетили мы славный город-герой Смоленск и местное управление ФСБ России по Смоленcкой области, дабы ознакомиться с архивным уголовным делом в отношении моего прадеда Ивана Харитоновича, который был расстрелян 14 сентября 1941 года и реабилитирован 20 марта 1993 года.
Итак, песТня.
Приехали мы в Смоленск к обеду, нашли здание управления ФСБ и перекурив для храбрости вломились всей свадьбой компанией внутрь.
Внутри (в фойе или как это называется в таких учреждениях) мы сначала не поняли куда кланяться обращаться, но увидели большое зеркало и догадались задать ему в него вопрос, сообщив о цели нашего визита.
Из динамика рядом с зеркалом мы услышали голос, указывающий на то, что за стеклом кто-то есть. Нам ответили и снизу зеркала выехал ящичек в который нужно было положить документ, согласно которого мы приперлись.
Мне живо представилась картина из фильма «Люди в черном», где за зеркалом сидит инопланетянин о восьми руках и двух головах ( т.к. человека за стеклом мы так и не увидели).
Через несколько минут ящик снова выехал и вернул нам наши бумажки, а голос за зеркалом сообщил, что нам надо позвонить по телефону, расположенному на входе. Что мы и сделали.
По телефону было приказано ждать 15-20 минут, после чего к нам выйдут.
За время ожидания я рассмотрела холл в котором было 3 двери у зеркала и две напротив нас. В двери, что у зеркала входили-выходили люди, поднеся какую-то карточку к определителю, чтобы попасть внутрь и лифт (за дверями слышался шум лифтовых подъемников).
Кроме этого в холле располагался стенд с гербом ФСБ и фамилиями погибших сотрудников.
Ровно через 20 минут к нам вышел пожилой мужчина, скорее даже старичок-боровичок, который сразу сообщил, что он внештатный сотрудник — ну, внештатный, так внештатный.
Дедушка из архива проводил нас в одну из комнат в холе, в которой находилось несколько столов и три стула. Выдал нам дело — старая картонная папка на завязках — велел садиться и знакомиться с делом. Взял наши паспорта, долго вертел их в руках, открывал, листал, короче изучал, потом мы поняли — на потолке была расположена видеокамера, под которой и стоял этот милый человек. Хотя, бояться нам нечего, мы ж из поколения «не пуганных», его действия мне были непонятны — могли бы просто спросить и сделать скан паспорта.
Дело моего прадедушки в общей сложности состояло из 10-12 листов: перечень находящихся в деле бумаг, лист обыска, 4 листа допроса (3 их которых написаны карандашом и один на печатной машинке), приговор, реабилитация и несколько страниц дела, которые нам не разрешили посмотреть (якобы они дела и нас не касаются).
На изучение дела у нас ушел примерно час.
Сфотографировать страницы нам не разрешили, но пообещали сделать сканы и прислать. Обещание свое они сдержали и недавно мы получили большое письмо со сканированными листами дела моего прадедушки.
Сказать, что меня тронуло или просто обрадовало прикосновение к истории моей семьи — это ничего не сказать. Моя жизнь изменилась. Она не стала лучше или хуже, она просто изменилась. Я и раньше интересовалась, спрашивала, искала, находила, а теперь картинка более-менее начала складываться. Я не знаю, как было бы, еслибыдакабы, но теперь я знаю, как это было.
Расстреляли прадедушку просто из-за подозрений, без доказательств и свидетелей, потому что, скорее всего, те, кто искал «кошку в черной комнате» тупо не хотели на фронт, им нужно было показывать результаты своей, так называемой работы, как они успешно борются с врагами народа и предателями. А у «врага народа» было семеро по лавкам, жена, престарелая мать и хозяйство, а линия фронта проходила как раз через их деревню, которая за сутки могла переходить из рук красноармейцев в руки немцев и наоборот по нескольку раз.
Потом, может быть, если кому-то будет интересно я напишу более подробно эту историю, а пока у меня просто не укладывается в голове, как можно было, взять и расстрелять человека ни за что, просто из-за подозрений !? И хотя в приговоре было написано, избрать меру пресечения неизменной, а именно — оставить под стражей (в приговоре не было слова «расстрелять») — человека расстреляли.
Дело «шито белыми нитками», много не состыковок и не совпадений, есть желание «рыть» дальше.
В деле много записей карандашом, поверить не могу, что все записывалось, документировалось и даже сохранилось (хотя о миллионах простых людей, погибших, убитых и пропавших без вести нигде нет ни единой строчки).
В деле прадедушки ни одного свидетеля, естественно, никакой защиты, да и подпись прадедушки «за мною записано верно — подпись» — оставляет много вопросов… буду делать экспертизу подписи, т.к. подчерк допрашивающего и подпись прадедушки, имхо, сделаны одной и той же рукой.
Сама себе говорю — такое было время, война! А что война? Время ездить по деревням летом 1941 года, выискивать «врагов народа», допрашивать, обыскивать и расстреливать у особистов было, а, как на фронт, так пусть простые крестьяне воюют и погибают. Я понимаю, кому ж хотелось на фронт, вот и ездили они по деревням, «работали», выполняли план «товарища» сталина, добивали, кого не успели до войны арестовать и расстрелять.
Завела страницу на сайте Семейное дерево, пусть будет, нас рано или поздно не станет, а семейное дерево сможет «расти».
Прошлый год был отмечен для меня восстановлением связей с семьей и получением информации о близких предках.
Надеюсь весной или летом съездим в Польшу, установим мемориальную доску и увековечим имя родного дяди, о котором до прошлого года не было никакой информации, и только недавно появились данные о месте гибели и захоронении.
Жаль только бабушка не дожила, но я уверена — они сейчас там все вместе, смотрят на нас и радуются!