…Вот вам и другая история, не хотелось, крепко не хотелось выдавать и этой. Право, пора знать честь. Я вам скажу, что на хуторе уже начинают смеяться надо мною: «Вот, говорят, одурел старый дед: на старости лет тешится ребяческими игрушками!» И точно, давно пора на покой. Вы, любезные читатели, верно, думаете, что я прикидываюсь только стариком. Куда тут прикидываться, когда жинки меня совсем не любят! Теперь если что мягкое попадется в постелях, то буду как-нибудь жевать, а твердое — то ни за что. Так вот вам опять история! Не бранитесь только! Нехорошо браниться на прощанье, особенно с тем, с кем, бог знает, скоро ли увидитесь.

Да, я вам не рассказывал этого случая? Послушайте, тут прекомедия была! Приехала ко мне знакомая вам панночка Марго из Стольграда, разговорились (опять нужно вам заметить, что у нас никогда о пустяках не бывает разговора. Я всегда люблю приличные разговоры: чтобы, как говорят, вместе и услаждение и назидательность была), разговорились об том, как жили раньше.
И пошло-поехало.

MarGo: А я смотрю на этих женщин и думаю: Что же сделал с вами социализм…
Пасечник: А я смотрю на сегодняшних женщин и думаю: что же с вами сделал капитализм. ))




MarGo: Ой, ну в соц.время тоже были всякие извращения, может в меньшем количестве, а может просто мы не знали, сейчас информационный поток совсем другой.
Пасечник: Какие извращения? Маньяки, педофилы, гомосеки, наркоманы, хипстеры? Даже и не слышали о таких, уж поверьте. Максимум — стиляги. Сегодня не то что курящих салажат увидишь на каждом углу, но и вот таких «жертв капитализма». )

MarGo: А раньше просто прятались и лицемерили, типа того, что в СССР секса даже нет). А алкашей, бомжей и тогда хватало. Все прятались просто. Ведь нам надо было держать мордулица перед Западом.
Пасечник: Вы же умная девочка, Марго, поэтому не стоит повторять то, что сказала одна дура. Не уподобляйтесь ей. Кто куда прятался? Бомжи?! Откуда они взялись в СССР, не подскажете? Алкашей отправляли в ЛТП, где их и пытались лечить. Марго, я всё-таки человек «раньшего времени», а поэтому не нужно мне рассказывать сказки про моё время. )

MarGo: Ну, я тоже не ребёнок, Афанасий. Эта «дура» с перепугу и, сама того не понимая, выразила одной фразой всё лицемерие того времени. Страна перепуганных хомячков. Все были одинаковые, как под копирку. Поэтому меня не умиляют ткачихи, в которых даже намёк на какую-то женственность, я уже не говорю сексуальность, расценивался как государственная измена.)
…Ну, вот скажите, как можно позволить управлять страной невменяемому деду, купать его в овациях, когда он два слова связать не может?

***
Долгонько мы спорили с панночкой, и не одну чарку за это время можно было приласкать в каком-нибудь богоданном шинке пана Свербыгуза; но стар уже ваш весёлый пасечник, чтобы спорить вечно с молодицами, а потому, недолго раскумекивая, призвал я чёрта Зарубу, который был знаменит в своём аду тем, что однажды украл месяц – и никто этого не заметил, даже богатый козак Чуб, такой вот он пройдоха, прости меня господь.
Топнул, гикнул, свистнул двуперстно – и вот примчался душегубец.
— Чего-то надо, старый хрен?
Объяснил ему свою загадку; чёрт тоже долго не думал, сказал лишь «знакомо», спросил: «пациент не безнадёжен?», и получив утвердительный ответ, сей гражданин ада составил реестрик претензий панночки к СССР.

1. Социализм уничтожил всё женское в женщинах.
2. В СССР было полно всяческих извращений, но мы о них почему-то не знали – ибо скрывали.
3. В СССР секса не было. Вообще.
4. Бомжи и алкаши куда-то успешно прятались от наших всеведущих глаз.
5. СССР был страной перепуганных хомячков и все были одинаковые, как под копирку.

Отерев гусиное перо о свою шкуру и бросив его куда-то в угол моей хаты, коренной чёрт Заруба перечитал настроченное, весело хрюкнул «ну дела…» и живо исчез, топнув напоследок своим козлиным копытцем.
***

Ведьма Солоха игриво хихикнула, увидевши вдруг старого знакомца у себя на коленях; чёрт, даже не поздоровкавшись, обнял её за богатое монисто и пустился нашептывать на ухо то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду. Чудно устроено на нашем свете! Растаяла ведь баба и согласилась сдать в аренду свою волшебную метлу.
***
Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что чёрт Заруба перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу.

Ого! Вот и труба печная чуть пристыла, и чёрт Заруба решил «пора уже», скатился по дымоходу в избу паночки Марго, мигом обратился в эльфа-гномика и нырнул в косметичку молодой хозяйки. Вскоре и та сама пришла со двора, накормив скотину; помыв белы рученьки, попила чайку с леденцами и засобиралась навестить одного хуторного знакомца. Опять оделась в праздничное, положила косметичку в рюкзачок от «Dolce&Gabbana», затем закинула тот за плечи, и вышла во двор. И тут решила наша панночка совсем другое: «А нет, не пойду я к Вакуле, подождёт кузнец, никуда не денется, тем паче что и черевичек царских до сих пор ещё не добыл… А пойду я к Пузатому Пацюку. Он, говорят, всё может устроить, так попрошу его достать мне чёрта всезнающего, пусть тот дядьку Афоню посрамит… Пацюк знает всех чертей и все сделает, что захочет. Пойду, ведь уж душу свою бессмертную готова заложить! Так зацепил этот чёртов пасечник!»

При этом чёрт, который долго лежал без всякого движения, запрыгал в рюкзачке от радости; но панночка, подумав, что она как-нибудь зацепила рукою и произвела сама это движение, ударила по нему кулачком и, встряхнув его на плечах, отправилась по нужному адресу.

…Панночка не без робости отворила дверь и увидела Пацюка, сидевшего на полу по-турецки, перед небольшою кадушкою, на которой стояла миска с галушками.
— Ты, говорят, не во гнев будь сказано… — сказала, собираясь с духом, прелестная панночка, — я веду об этом речь не для того, чтобы тебе нанесть какую обиду, — приходишься немного сродни черту.
— Гм. — Пацюк взглянул и снова начал хлебать галушки. Ободренная Марго решилась продолжать: — Нельзя ли мне пошушукаться с каким-нибудь чертом, ясновельможный пан?
— Когда нужно черта, то и ступай к черту! — отвечал Пацюк, не подымая на девицу глаз и продолжая убирать галушки.
— Для того-то я и пришла к тебе, — отвечала та, отвешивая поклон, — кроме тебя, думаю, никто на свете не знает к нему дороги.
— Сделай милость, человек добрый, не откажи! — наступала панночка, — свинины ли, колбас, муки гречневой, ну, полотна, пшена или иного прочего, в случае потребности… как обыкновенно между добрыми людьми водится… не поскупимся. Расскажи хоть, как, примерно сказать, попасть к нему на дорогу?
— Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами, — произнес равнодушно Пацюк, не изменяя своего положения.

Марго уставила на него глаза, как будто бы на лбу его написано было изъяснение этих слов. «Что он говорит?» — безмолвно спрашивала её мина; а полуотверстый рот готовился проглотить, как галушку, первое слово. Но Пацюк молчал.
И она начала размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ей. «Поклонюсь ему еще, пусть растолкует хорошенько… Однако что за черт! ведь сегодня голодная кутья, а он ест вареники, вареники скоромные! Что я, в самом деле, за дура, стою тут и греха набираюсь! Назад!» И набожная панёнка опрометью выбежала из хаты.

Однако ж черт, сидевший в рюкзаке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла из рук его такая славная добыча. Как только панночка опустила рюкзак на землю, он выскочил из косметички и сел верхом ей на шею.

Мороз подрал по коже панночки; испугавшись и побледнев, не знала она, что делать; уже хотела перекреститься… Но черт, наклонив свое собачье рыльце ей на правое ухо, сказал: — Это я — твой друг, все сделаю для товарища и друга! — пискнул он ей в левое ухо. — Истина сегодня же будет наша, — шепнул он, заворотивши свою морду снова на правое ухо.
Панночка стояла, размышляя.
— Изволь, — сказал он наконец, — за такую цену готова быть твоею!

Черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на ее нежной шее.
— Контракт подпишем?
— Да…
— Введи свой пин-код… так, чудненько. Вуаля!!!
Чёрт соскочил с шеи панночки и вновь обрёл свой привычный облик.
— Вот уж и душа моя твоею стала… Так когда мы натянем нос на арбуз старому пасечнику?
— Прямо сей момент, когда на кону такая душа; стартуем, мы зря времени никогда не теряем! Вот тебе ведьмина метла, седлай её и летим, а я рядышком порхать буду.
— Куда летим-то, сатанинское отродье?
— В прошлое, вестимо.

(продолжение непременно воспоследует...)